Павел Богомолов

Как и предсказывала «Нефтянка» в своем обозрении на старте года, прорыв цены барреля нефти Brent к 70 долл, как и серия прогнозов о возможности скачков к 80-долларовой планке в 2018-м, связаны со снижением роли доллара. Особенно — нефтедоллара в его специфично-биржевом виде. Мы прогнозировали и далеко не радужное отношение Минфина РФ к закрытию Резервного фонда — с расчетом наполнять оставшийся Фонд национального благосостояния доходами от вероятной нефтяной дороговизны. Схема, как сказал Антон Силуанов каналу РБК, сработает не сама по себе, а только если удастся «по-норвежски» накопить не подверженные зигзагам сырьевой конъюнктуры резервы в размере не менее 7% ВВП!

Неделя парадоксов

Полосой откровений стали минувшие семь дней. Стали во всем, что касается освещения наших отечественных реалий в мире. Иные парадоксы звучали довольно странно. Но зато они ставили точку в вопросах, давно не сдвигавшихся с места. Некоторые из ошибочных стереотипов скрывались там, где мы не то что годами, а десятилетиями доказывали зарубежной аудитории специфику как современной России, так и ее исторических судеб.

Например, еще с советских времен мы писали, что стержень нефтяного приоритета в нашем развитии – внутренний. И что, при всей роли экспорта, главным для России все же не является захват энергорынков за рубежом. Важнее – обогревать, освещать и сохранять в движении гигантскую страну с суровой и долгой зимой. В отличие от равной нам по добыче Саудовской Аравии, нам приходится адресовать половину производимой нефти… самим себе! Повторяю: «долбили» мы столь прозаическую тему издавна, но, как видно, до многих это не доходило. Но вот The Daily Mail публикует на Темзе репортаж из замороженного до минус 60 градусов Оймякона с круглосуточно заведенными двигателями автомашин – и статью везде перепечатывают с сенсационным резонансом. Да-да, ее тиражируют десятки изданий. И становится ясно: астрономические объемы горючего действительно нужны самим же россиянам, особенно на Севере. Нужны, главным образом, для себя, а не для пресловутой «топливной экспансии в старушку Европу»!

Около 400 тыс. французов пожелали добиться возвращения им царских долгов по облигациям дореволюционной России. Но я не буду дискутировать о правомерности затронутого вопроса, коль скоро один из президентов Пятой Республики, Жак Ширак, официально подытожил эту историю еще в 1999-м, добавив, что претензий к Москве Париж не имеет. Это сказано и в заявлении министерства экономики Франции от 16 января, хотя обиженные наследники кредиторов могут бороться и впредь. Важно же нечто иное. Как только СМИ стали разбираться, куда же пошли в конце XIX века деньги французских буржуа и рантье, — сразу выяснились симптоматичные адреса тех инвестиций. Оказалось, что результаты займов материализовались в железнодорожной и иной инфраструктуре Польши, Литвы, Латвии и Эстонии, то есть западных (а не исторически-коренных) регионов Российской Империи.

Вот ведь чудеса: пятнадцать лет назад, когда компании РФ доказывали на приватизационных тендерах в ТЭК Восточной Европы нечто созвучное сказанному, — доводы Москвы отскакивали словно от стенки. А ведь нашим соседям говорилось, что Гданьский НПЗ, Мажейкяйский перерабатывающий комбинат, нефтехимические комплексы в иных бывших регионах СЭВ ждут отраслевой логики, а не абсурда. Ждут возобновления поставок (не только на коммерческой, но и на акционерной основе) сорта Urals, ибо эти мощности своим созданием во многом обязаны инвестициям и оборудованию из СССР, да и настроены на наше сырье «всеми фибрами своих технологий». Однако просвещенный Запад, в том числе нефтегазовое сообщество, подталкивали недругов России к отрицанию сказанного. Но сегодня, когда вспоминаются капиталовложения царского правительства, — пресса реагирует с более солидным и уважительным видом. Тоже, согласитесь, своего рода парадокс.

Однако главной сенсацией (как для заграницы, так и для самой России) стали статистические данные, прозвучавшие на Гайдаровском форуме и в его кулуарах. Выяснилось, что двухлетний спад рождаемости и, следовательно, демографический кризис в России происходили на фоне… 80-процентного снижения потребления спиртного! Никак мы не подходим под стандартную кальку в этом вопросе. Здоровья вроде бы больше, а желания увеличивать семьи – меньше! Репрессивный 1937 год стал в СССР, оказывается, чуть ли не рекордным по рождаемости в череде предвоенных лет. Получается, что мы обзаводимся наследниками не тогда, когда избавляемся от пьянства и прочих вредных привычек, а когда дети становятся желанными в силу не изученных пока причин. Нет, Россию все же «аршином общим не измерить».

Впрочем, исключительности в сокращении рождаемости на отечественной почве все же нет. Это феномен скорее глобальный. И, как следует из свежего доклада от 17 января, поданного американскими и британскими учеными в Национальную Академию Наук США, сей феномен имеет отношение к ТЭК. Действительно, к сокращению численности человечества и уменьшению всей биосферы, пишут они, приведут «климатические изменения, неизбежные из-за потребления энергии. Оно продолжит расти даже при снижении выбросов парниковых газов в атмосферу». В итоге рост населения планеты снизится к 2100 году. А обусловленная жарой непригодность земного климата для выживания животных проявится, как утверждается, к 2200-2400 годам.

Персидский шах и мат недоброжелателям

11 января, по пути в Брюссель на встречу с главами ведущих европейских дипломатий, министр иностранных дел Исламской Республики Иран г-н Мохаммад Джавад Зариф сделал транзитную остановку в Москве для краткой встречи с Сергеем Лавровым. И, между прочим, правильно сделал.

(Arif Hudaverdi Yaman/Pool Photo via AP, File)

Правильно не только с позиций координации двух внешнеполитических курсов. Правильно – еще и с точки зрения ненавязчивого дезавуирования апокалиптических прогнозов «иранского провала» на страницах СМИ. Да и предположений, будто затеянная отмена Дональдом Трампом американской поддержки продолжению режима международной ядерной сделки 2016 года с Тегераном несет в себе опасность никому не нужного взрыва цен на рынке нефти. Дескать, возобновление полузабытых санкций против ИРИ приведет к сокращению иранского нефтеэкспорта почти на 500 тыс. баррелей в сутки.

Однако Лавров, недавно пообщавшийся с Борисом Джонсоном и другими коллегами, уже знал: и Евросоюз, и покидающий его Лондон приложат силы к тому, чтобы смягчить иранский кризис. И уговорят эксцентричного хозяина Белого дома: отказаться от резких телодвижений против средневосточной региональной державы. Дело не только в том, что, в отличие от сланцевиков Техаса и Дакоты, ЕС не приветствует скачка цен на «голубое топливо» и «черное золото». Проблема еще и в правовом аспекте. В Брюсселе не забыли, в отличие от Вашингтона, что в пятерку гарантов атомных соглашений с Тегераном входили, между прочим, РФ и КНР. И, если «разбушевавшийся Фантомас» на Потомаке стукнет кулаком по столу в одностороннем порядке, — он невольно загонит Москву и Пекин в противоположный угол мировой политики и еще больше сплотит их в неприятии сверхдержавного диктата.

В далеком 1989-м американцы пытались воздействовать на Поднебесную точно так же, как сегодня они делают это в Иране. В день прибытия Михаила Горбачева с визитом в Пекин либерально-прозападная оппозиция устроила на тамошней площади Тяньаньмэнь генеральную репетицию диссидентско-цветной революции против коммунистического режима. Дескать, в присутствии главного перестройщика планеты китайские власти не решатся подавить местный майдан. Но появились танки – и все было кончено.

Беда противников статус-кво, существующего в Иране с 1979 года, как раз и заключается в том, что страной не правит Горбачев. Вот если бы он стоял там у штурвала со своим славным опытом игнорирования бандеровщины на Украине, «Саюдиса» в Литве, русофобии в Закавказье и уже зревшего парада суверенитетов в самой России, — тогда нынешние новогодние бунты в Реште, Куме и других городах, навязанные извне, возымели бы действие. Наверняка официальный Иран прогнулся бы – аресты 3700 демонстрантов и гибель 20 участников тех же событий стали бы причинами крутой и болезненной ломки всей общественно-политической системы страны. В Европе, однако, знают: архитекторов нового мышления в Исламской Республике явно не хватает.

The Times пишет: Трампу надо прислушаться к европейским министрам иностранных дел, убежденным в необходимости сохранения соглашения с Ираном и выступающим против любого ужесточении я режима санкций, а также к своему собственному министру обороны Джиму Мэттису, который также поддерживает статус-кво. «Сейчас не время позволить Ирану вбить клин между Европой и Америкой», — излагает Би-Би-Си позицию старейшей в мире лондонской газеты. По данным The Times, президент Роухани сказал: «Если США выйдут из ядерного соглашения, то ответ Тегерана последует незамедлительно. А это может привести к гонке ядерных вооружений между Ираном и Саудовской Аравией. Так что лучше рассматривать все вопросы, связанные с политикой по отношению к Ирану, по отдельности».

Итог нашего сюжета общеизвестен. Участники брюссельского рандеву заверили восточного гостя в том, что с их стороны попыток отменить или приостановить атомную сделку не будет. А наутро – вот ведь странное дело – об этом же заявил на другой стороне Атлантики Дональд Трамп, еще недавно угрожавший наследникам древней Персидской Империи страшными карами! Нефтяные биржи, надо сказать, немного успокоились. Но не настолько, чтобы мы и впрямь поверили в плавную устойчивость якобы стабильно-неспешного приближения – к 2020 году – 80-долларовой отметки за баррель. Поверили как в некую данность. Но откуда же могут прийти сомнения?

ОПЕК+ удерживается. Но лишь пока…

Очень уж много проявляется факторов наперекор ограничению добычи. Взять, к примеру, наши (похоже, преждевременные) аплодисменты вестям с берегов Средиземного моря и Гвинейского залива – из Ливии и Нигерии.

Казалось бы, и впрямь подтверждена готовность злостных нарушителей квотного формата ОПЕК+ поучаствовать во встрече министерского комитета по мониторингу выполнения венского соглашения. Встреча проходит в Омане 21-22 января. А ведь до отраслевого саммита 24 государств в ноябре 2017-го, состоявшегося в австрийской столице, ни Триполи, ни Абуджа не несли коллективных обязательств по снижению добычи. Они страдают от разгула исламского терроризма – и уже поэтому заслуживают снисхождения. Но вот, наконец, все же понадобилось вспомнить вслух об их членстве в ОПЕК и заморозить добычу на уровне прошлого года: около 1 млн баррелей для беспокойной арабской страны и около 1,8 млн баррелей для волатильного экваториального гиганта. И теперь выясняется: они пришлют-таки в Оман своих министров. Почему бы нам не радоваться? Да потому, что та же Ливия, добывая уже 1,1 млн баррелей в день, признала в декабре 2017-го нечто новое. Она ведет переговоры с ОПЕК об увеличении предельно допустимого объема добычи в стране до 1,5-1,6 млн баррелей!

И так, собственно, во многих уголках нефтегазоносного мира, да и в ряде центров потребления сырья. Из стран-изгоев, как и блокированных еще вчера государств и – в целом — взрывоопасных регионов, угрожающих торговле нефтью, возмутители спокойствия превращаются в… модели урегулирования острейших проблем(!). Взгляните хотя бы на ущемленную недавно в сфере нефтеимпорта КНДР. Она, глядишь, скоро создаст на роковом полуострове такую олимпийскую «тишь да гладь», что в ходе остановки ракетно-ядерной дуэли понадобятся эскадры свободно плывущих танкеров, а не авианосцев.

Нет, в этом мире – мире, так сказать, до боли сегодняшнем и, как следствие, парадоксальном, многое — вверх дном. И нельзя положиться ни на какие, казалось бы, устойчивые стереотипы даже в границах СНГ. А как же, спросите вы, продолжающееся участие в режиме ОПЕК+ ряда членов ЕАЭС — соседей и друзей России? Об этом у нас сейчас будет отдельный разговор.

Казахстан корректирует курс

Среди вероятных нарушителей режима ОПЕК+ (возможно, на 130 тыс. баррелей больше суточной квоты) с недавних пор упоминается на страницах СМИ и Казахстан. Эта братская, союзная нам страна поистине огромна. И, следовательно, стоящие перед ней задачи, прежде всего, социальные и инфраструктурные, более сложны и масштабны, чем у многих ее соседей.

Ввиду сказанного вести о превышении установленных 24 государствами, в том числе Россией, квот на нефтедобычу в Казахстане если и могут кому-то не нравиться, то уж сильно возмущать – вряд ли. Представим, что рекордное производство 86 млн тонн углеводородов в 2017-м сыграло главную роль в достижении страной 4-процентного роста ВВП. Но, учитывая, что и другие источники полученных в прошлом году плюсов тоже связаны с вовлечением ресурсов (рост добычи медной руды на 22%, выпуск плоского проката – на 1,4%, а рафинированной меди – на 3,5%), — складывается вполне оправданная картина. Основана она на типичном для многих молодых государств форсированном экстенсивном развитии. Пока еще экстенсивном…

Стесняться этого незачем. Но в Астане сильны позиции нового поколения чиновников, бизнесменов, банкиров и технократов различных профилей, получивших дипломы на Западе. Они и ориентируются на него в шкале не только профессиональных, но и жизненных ценностей. Похоже, рыночники либерального направления обеспокоены тем, что излишне самокритичная презентация реалий страны покажется старомодной. И произведет как бы скомканное впечатление за рубежом, особенно в США. Да и действительно: каково это ныне – выйти на контакт с заокеанскими сланцевиками, этим ударным и жаждущим высоких цен звеном электората Трампа, и признать нечто нежелательное в сфере ТЭК Казахстана, его опору не на экономно-чистую энергию, а на вовлечение все новых кладовых? То есть расписаться в том, что, пока в Америке хвалят (конечно, в своекорыстных целях) квотный курс ОПЕК+, — обширная страна в Средней Азии все больше его нарушает?!

В Астане хотели бы, видимо, избежать таких смысловых столкновений, отмечая, наоборот, нечто иное. В Казахстане, по данным ряда СМИ, сетуют на санкционный фактор, который вроде бы не нацелен на Центральную Азию, но вредит ей изрядно. Из-за антироссийских рестрикций по линии США, ЕС и их союзников, на региональной площадке утеряно, мол, немало хорошего. Упало прямое и транзитное вовлечение республики в ослабший торгово-инвестиционный диалог Востока и Запада. Так что же делать?

Перешедшая к Казахстану роль председателя в Совете Безопасности ООН дала повод для уже седьмого по счету (но первого официального) визита президента Нурсултана Назарбаева в Соединенные Штаты. В Астане было немало сделано в интересах подготовки почвы для вашингтонских встреч с хозяином Белого дома, политическими и деловыми кругами США. Сглажены в нейтральном ключе и документы для домашнего – в основном, внутреннего потребления. Так, в январском послании президента Казахстана приглушены или минимизированы ссылки на ресурсный локомотив страны и объявлен ее ускоренный бросок в постиндустриально-инновационное будущее, хотя в прошлом году в республике уменьшилось производство компьютеров, электронной и оптической продукции, пластмассовых изделий…

Не сказано в послании о таких гарантиях безопасности от еще более суровых финансово-рыночных потрясений и террористических вызовов региону, как ЕАЭС и ШОС. А в ходе беседы между Назарбаевым и Трампом, судя по изложению агентствами «Акорда» и Forbes KZ, не прозвучало упоминаний об ОДКБ. Но ведь именно этот стратегически важный договор, функционирование которого во многом обеспечивается Кремлем, надежно защищает Казахстан от главной угрозы. Это – исходящая из Афганистана опасность распространения вооруженного исламского радикализма. Зато такой формат американо-центральноазиатского сотрудничества, как «5+1», с пиитетом превозносился на той же встрече. Быть может, из Астаны виднее, насколько успешным стало провозглашенное при Трампе наращивание присутствия Пентагона в Кабуле. Или хвалебные отзывы о подходах США к решению проблем Центральной Азии стали в устах руководства Казахстана комплиментами? Но, в этом случае, почему бы Трампу не сделать гостю встречный комплимент о позитивной роли переговорного процесса по Сирии в Астане? Быть может, Казахстан плохо поработал на этом направлении?!

Мудрый старейшина среднеазиатской политики умело внедрил в свой вашингтонский дискурс уважительные упоминания о России, сетуя на то, что наши отношения с США упали почти до нуля. Назарбаев уместно напомнил Трампу, что урегулирование корейского вопроса невозможно без участия Пекина и Москвы. Но каков практический смысл даже этих своевременных ремарок, если в Белом доме к ним глухи, и прорвавшийся к власти олигарх слышать ничего не хочет? «Россия не помогает нам вообще с Северной Кореей, — с апломбом заявил в тот же день Трамп. – Нам помогает Китай; но то, что делает Китай, обесценивает Россия». Ну а министр обороны США Джеймс Мэттис сообщил в Ванкувере, что план войны с КНДР уже имеется.

В этом климате Назарбаеву ничего не осталось делать кроме обсуждения двусторонней повестки. «Я уверен, — сказал он, — что результатом моего визита станет решение поднять казахстанско-американские отношения на уровень расширенного стратегического партнерства». Роль нефтегазового диалога в движении к этому рубежу, при всей его проблематичности, велика. Тенгиз, Каспийский трубопроводный консорциум, Кашаган и другие адреса говорят сами за себя. От топливно-сырьевых корпораций США в республику пришло за четверть века 50 млрд долл инвестиций. 17 января, в рамках вашингтонского «круглого стола» представителей большого бизнеса обеих стран, было заключено 20 контрактов на сумму 7,5 млрд долл. Сказав и об открытии авиарейсов между Казахстаном и США, да и выразив надежду на введение безвизового режима поездок теперь еще и с американской стороны, Нурсултан Абишевич сделал ощутимые шаги к сближению с заокеанской сверхдержавой в очень нелегкие времена. И чем только они закончатся?..

Павел Богомолов