77 лет назад началась Великая Отечественная война. К этой печальной дате мы подготовили обзорную публикацию о роли ГСМ в «войне моторов». В дальнейшем мы еще неоднократно вернемся к этой очень важной и интересной теме.
Свидетельства военачальников
Мемуарная литература о Великой Отечественной войне демонстрирует одну интересную особенность: в воспоминаниях советских военачальников упоминания о горючем редки. Нет громких слов, но и нет особого беспокойства, нет ни одного упоминания о срыве операций из-за дефицита ГСМ.
Вот типичные примеры упоминаний о проблемах, связанных с горючим. Маршал бронетанковых войск Михаил Катуков о событиях октября 1941 года: «Это был тяжелейший марш. С трудом добрались до Истры. Кончилось горючее. Кое-как раздобыли дизельного топлива для тяжелых танков, авиационного бензина для легких».
Главный маршал бронетанковых войск Павел Ротмистров (январь 1943 года): «В связи с тем, что кончалось горючее, я приказал танковой бригаде прорываться на север. Маневр был проведен удачно — группа соединилась с главными силами корпуса».
Маршал авиации Сергей Руденко (июль 1944 года): «Дорого нам обходилась растянутость коммуникаций. Почти полностью были израсходованы запасы горючего. В 16-й воздушной армии осталось 830 тонн бензина, то есть всего одна заправка».
Американские военные мемуаристы более щедры и комплиментарны в оценках обеспечения горючим своей армии. Большинство из них отмечает, что Вооруженные силы США в ходе Второй Мировой войны никогда не испытывали нехватки нефтепродуктов. Справедливости ради отметим, что один досадный случай в американской армии все же имел место — в августе 1944 года 3-я армия легендарного Джорджа Паттона осталась без горючего. Тогда Паттон буквально орал на своего боевого товарища и начальника генерала Омара Брэдли: «Брэд, дай мне 400 тысяч галлонов бензина, и я доставлю тебя в Германию за два дня! Главная моя трудность — бензин, а не немцы!» Соответственно, «накрученный» Паттоном Брэдли при докладе главкому Дуайту Эйзенхауэру тогда заявил: «Мои солдаты могут употреблять в пищу ременные пояса, но танкам надо горючее».
В итоге в сентябре 1944 года американское командование решило лимитировать горючее на каждую операцию. Кстати, в Красной армии эта практика была введена еще в августе 1942 года, когда Государственный комитет обороны СССР стал утверждать лимит горючего на каждую операцию. Это было очень эффективным решением, поскольку вывело службу горючего из-под излишнего давления командующих фронтов, стремившихся получить горючего побольше и про запас.
Отметим, что войска союзников при решении проблемы снабжения войск горючим применили несколько важных организационных и технических новшеств. Среди них особое значение имела подача горючего на континент из Англии по трубопроводам. Была решена сложнейшая техническая задача — создание гибких трубопроводов для прокладки их по дну проливов Ла-Манш (4 линии) и Па-де-Кале (17 линий).
«Самое узкое место»
Как ни странно, в вермахте не было специальной службы, обеспечивавшей армию горючим (притом, что немецкий генштаб прекрасно понимал значение нефти в «войне моторов»). Вопросы обеспечения войск ГСМ находились в ведении Службы главного квартирмейстера, который являлся одновременно начальником Военно-промышленного штаба. А у квартирмейстерской службы было много и других забот, включая все виды материального обеспечения.
Судя по записям в дневнике генерал-полковника Франца Гальдера, начальника Генерального штаба Сухопутных войск вермахта в 1938-1942 годах, он был постоянно озабочен обеспечением горючего. Эйфория первых недель войны на Восточном фронте, связанная с захватом нефтепромыслов Западной Украины и значительных запасов горючего, быстро закончилась. Уже 7 августа 1941 года Гальдер написал: «При нынешнем положении с горючим проведение крупных операций невозможно». А вот еще более алармистская запись от 19 ноября 1941 года: «Нет горючего! Следовательно, нет никакого численного превосходства и никакой внезапности не только на земле, но и в воздухе».
Но беда была не только с ресурсами, но и с организацией обеспечения войск горюче-смазочными материалами. В октябре 1941 года 2-я танковая армия генерал-полковника Хайнца Гудериана, рвавшаяся к Москве, вышла к Туле. В обозе армия везла финский красный мрамор для обелиска победы немецких войск (потом этот мрамор пошел на отделку цоколя дома № 9 на Тверской улице в Москве). Когда горючее закончилось, все его остатки были направлены в 24-й ударный корпус, танки которого остановились в районе знаменитой Ясной Поляны, в 4 км от окраины Тулы, важного укрепрайона и промышленного центра, насыщенного предприятиями оборонной отрасли. Тогда Гудериан писал: «Трудности снабжения — главная причина наших бедствий. Совершенно неудовлетворительное состояние снабжения горючим превращает руководство боевыми действиями в сплошное мучение».
Позднее Гудериан, в июле 1944 года ставший начальником немецкого Генштаба, скажет: «Во время войны обеспечение горючим было постоянной заботой танкового командира и самым узким местом всего нашего военного хозяйства».
«Все требования фронта удовлетворялись»
Вторая Мировая война со всей очевидностью показала важность организации обеспечения современных высокомеханизированных войск горючим. Мало иметь ресурсы нефти и производственную базу качественного горючего — надо еще довезти его до действующей армии, обеспечить своевременную и полную заправку боевой техники.
Служба горючего Красной армии была создана в 1933 году благодаря комкору Николаю Мовчину (1896–1938), видному штабисту, увидевшему важность нового вида материального обеспечения современных механизированных войск и сумевшего доказать это лихим кавалеристам, жившим воспоминаниями кавалерийских атак времен Гражданской войны. Это была первая в мировой военной истории служба горючего. Мовчин возглавлял службу первые 4 года, вплоть до своего ареста в период Большого террора.
В период Великой Отечественной войны Служба горючего поставила в войска свыше 16,5 млн тонн ГСМ. Такой огромный расход топлива был вызван колоссальным масштабом военных действий и огромным количеством задействованной техники. Так, во время битвы под Москвой в общей сложности было израсходовано около 300 тыс. тонн горючего, в ходе Сталинградского сражения — 150 тыс. тонн, под Курском — 160 тыс. тонн, во время Белорусской операции — 260 тыс. тонн, в ходе Берлинской — 150 тыс. тонн. Интересно, что вермахт использовал примерно такое же количество ГСМ — около 17 млн тонн. Отметим, что эти огромные цифры огромны не абсолютно достоверны — реальный расход горючего был большим, а строгий его учет, особенно, в начальный период войны, был затруднен по очевидным причинам.
Можно уверенно констатировать, что Служба горючего РККА сумела в короткие сроки, начиная с лета 1941 года, наладить систему обеспечения войск ГСМ — в частности, ввела институт офицеров, сопровождающих железнодорожные транспорты от заводов до фронтовых распределительных станций, сформировала запасы топлива, исходя из 15-дневной потребности. Таким образом, служба смогла четко контролировать транспортировку горючего. В связи с этим практически все сражения, как наступательные, так и оборонительные, обеспечивались горючим бесперебойно, хотя трудности имелись, и немалые. Особняком стоит обеспечение ГСМ осажденного Ленинграда, для чего в кратчайшие сроки под непрерывным огнем противника был сооружен подводный нефтепродуктопровод через Ладожское озеро (этой уникальной и героической операции мы посвятим отдельный материал).
Резюмируя сказанное, можно процитировать легендарного Николая Байбакова, в годы войны бывшего одним из ключевых руководителей Наркомата нефтяной промышленности СССР: «Действующая армия ни на одном этапе войны не знала трудностей с нефтепродуктами, и даже в самые сложные первые месяцы войны все требования фронта удовлетворялись».
О том, что Служба горючего РККА успешно справлялась со своими задачами, говорят и такие факты: руководивший ею в 1938–1941 годах Петр Котов стал одним из первых советских генералов,
а Михаил Кормилицын, возглавлявший службу в 1942-1947 годах, во время войны вырос в воинском звании от полковника до генерал-лейтенанта технических войск. За мужество и образцовое выполнение боевого долга 1 500 офицеров и многие тысячи солдат и сержантов Службы горючего были награждены орденами и медалями.
Трудовой подвиг
Итак, Служба горючего сработала хорошо. Но для того, чтобы безостановочно поставлять ГСМ в действующую армию, надо иметь соответствующие ресурсы. Как обстояло дело с добычей и переработкой нефти в СССР в годы войны?
К июню 1941 года Советский Союз существенно превосходил фашистскую Германию по объему добычи нефти — наша страна производила 31 млн тонн нефти в год, в то время как Германия всего 7 млн тонн. Большим преимуществом было наличие на Урале и в Поволжье обширных перспективных нефтегазовых провинций с выявленными в годы предвоенных пятилеток значительными минерально-сырьевыми ресурсами.
В связи с войной и резко возросшей потребностью в ГСМ темпы развития нефтяной промышленности СССР существенно выросли. 71% общесоюзной добычи обеспечивали бакинские промыслы: в 1941 году нефтяники Азербайджана дали стране 23,5 млн. тонн нефти, что стало рекордом для нефтяной промышленности республики в советский период. В тыловых районах ударными темпами начали возводиться новые мощности по нефтепереработке, большая часть которых вошла в строй уже в 1942 году. Крупнейшим нефтеперерабатывающим заводом Волго-Уральского района стал НПЗ в Сызрани, перерабатывающий до 400 тыс. тонн нефти в год с выходом бензина в объеме около 90 тыс. тонн в год. При этом геологи продолжали активно наращивать минерально-сырьевую базу.
Нефтяная отрасль СССР быстро перестроилась на военный лад. Трудностей хватало: к концу 1941 года ввиду массовой мобилизации на фронт количество работающих в отрасли сократилось почти вдвое, непрерывно шла масштабная эвакуация предприятий (в основном, с Северного Кавказа — на базе вывезенного оттуда оборудования были построены НПЗ в Сызрани, Краснокамске и Перми). Несмотря на все сложности, нефтяники справлялись со сложными задачами, включая ускоренную постановку на поточное производство новых образцов ГСМ, необходимых для фронта. В частности, для нужд артиллерии было освоено производство из казахстанской (эмбинской) нефти низкозамерзающих смазок, для военного автотранспорта налажен выпуск бензина, работающего при температуре до -55 градусов (немецкое горючее теряло свои свойства уже при -15 градусов), для двигателей тяжелых танков — производство высококачественного дизельного топлива.
Наиболее острая проблема возникла с авиационным топливом. Советские заводы производили его с октановым числом 70–78, в то время как в США выпускали авиабензин с числом 100, дававший повышение мощности двигателя на единицу горючего на 50%. Пока наша промышленность энергично повышала октановое число авиагорючего, его дефицит восполнялся из поставок по ленд-лизу (поставлялось как само топливо, так и присадки, повышающие качество авиакеросина).
При этом ни на один день не останавливались поиски месторождений нефти и газа на Волге, Урале, в Западной Сибири и других регионах страны Акцент в геологоразведочных работах был сделан на Волго-Уральскую углеводородную провинцию — в Татарию, Башкирию, Куйбышевскую, Оренбургскую и Пермскую области были переброшены крупные поисково-разведочные партии. Кстати, и Наркомат нефтяной промышленности был эвакуирован из Москвы как раз в этот регион — в Уфу.
С 1941 по 1945 год общий объем разведочного бурения в СССР достиг 427 тыс. метров, что в полтора раза превысило объем проходки за последнюю предвоенную пятилетку. Вскоре геологическая активность дала блестящий результат: летом 1943 года почти одновременно были открыты два крупных месторождения — Кинзебулатовское в Башкирии и Шугуровское в Татарии. В результате за годы войны нефтяниками была решена главная задача — непрерывно наращивать добычу и переработку нефти и газа. Так, в 1945 году нефтяные районы Урало-Поволжья дали 2,8 млн тонн нефти, что в полтора раза больше, чем в последний предвоенный год. Кроме того, резко увеличилась добыча в Казахстане и Узбекистане. Важное значение имела и растущая добыча нефти на Сахалине, за годы войны давшего стране 3 млн тонн нефти (в том числе за счет разрыва японской нефтяной концессии на Сахалине, организованной задолго до начала войны).
Именно в военное время в Советском Союзе началось создание отечественной газовой промышленности. В 1942 году недалеко от Саратова было открыто Елшанское газовое месторождение, и вскоре, несмотря на очень трудный период (разгар Сталинградской битвы), в рекордный срок — всего за 35 дней — был построен газопровод протяженностью 19 км от Елшанки до Саратовской ГРЭС. В 1943 году такими же ударными темпами был построен газопровод Бугуруслан-Куйбышев. Газификация приволжских промышленных районов позволила в несколько раз увеличить там выпуск вооружений. В военное время был сооружен и гораздо более технически сложный трубопроводный объект — нефтепровод с Сахалина на материк через Татарский пролив. Можно с уверенностью констатировать, что нефтяники, газовики и геологоразведчики, обеспечившие в годы Великой Отечественной войны армию и флот, не только внесли значительный вклад в достижение победы над фашистской Германией, но и создали серьезные заделы для будущего развития нефтегазовой отрасли и экономики страны в целом.
Григорий Волчек