В 26 выпуске «Энергосреды» генеральный директор ООО «Нитинойл», старший преподаватель РГУ нефти и газа (НИУ) имени И.М. Губкина, к.э.н. Аванян Эдуард Александрович рассказывает об инновационных подходах к развитию нефтегазовой отрасли. Ведет передачу Кристина Кузнецова.

Кристина Кузнецова: Здравствуйте! Вы снова смотрите программу «Энергосреда» на канале «Нефтянка». И с вами я, Кристина Кузнецова. Сегодня мы поговорим о новых подходах к инновационному развитию нефтегазовой отрасли. И поможет мне в этом разобраться наш сегодняшний гость — генеральный директор ООО «Нитинойл» Аванян Эдуард Александрович. Здравствуйте!

Эдуард Аванян: Здравствуйте.

Кристина Кузнецова: Вы являетесь инициатором и руководителем уникального проекта супермаркет нефтегазовых технологий. Мы сегодня об этом поговорим, но чуть позже. Для начала, расскажите пожалуйста: какие проблемы сегодня стоят перед нефтегазовым комплексом?

Эдуард  Аванян: Ну на первый взгляд особых проблем нет, потому что у нас за последние 4 года, 5 лет, в общем-то идет рост добычи нефти. Связано это в основном с тем, что вводились новые технологии, новые месторождения, прошу прощения, и новые технологии внедрялись по интенсификации добычи на действующем фонде. Однако эти эффекты сегодня как бы достигли своего, на мой взгляд пика, еще пару тройку лет мы столкнемся с тем, что будет необходимо еще больше интенсифицировать добычу на месторождениях поздней стадии разработки и неизбежно нужно будет развивать технологии добычи трудноизвлекаемых запасов. Поэтому, пока у нас есть несколько лет, такой небольшой временной лаг, мы считаем крайне необходимым создать не просто какие-то механизмы, а целостную экосистему внедрения инноваций, которая бы позволила решить несколько проблем. Во-первых — это способствовать импортозамещению, во-вторых — развить нашу собственную технологическую базу, для того чтобы как можно больше передового оборудования использовалось и приводило к тому, чтобы стоимость добычи, если не падала, то хотя-бы не росла, потому что понятно, что чем дальше мы идем, чем глубже, тем дороже стоимость добычи нефти.  И наконец, особенностью момента, на мой взгляд, является то, что есть большая вероятность ужесточения секторальных санкций, в отношении нашего нефтегазового комплекса, а имея ввиду его зависимость от поставок импортного оборудования, услуг и, особенно, импортного программного обеспечения, мы можем попасть в ситуацию, которую можно будет назвать идеальным штормом. Это одновременное ужесточение санкций, в том числе финансовых, резкое изменение конъюнктуры рынка, что, в общем-то, автоматически приведет к диспропорциям с наполнением бюджета, что в свою очередь вызовет необходимость повышения налоговой нагрузки ну и так далее, так далее. То есть нужно сегодня, грубо говоря, сильно испугаться, чтобы предпринять те необходимые шаги, которые как бы напрашиваются, для того чтобы обеспечить технологическую безопасность отрасли и, собственно говоря, это очень хорошо сочетается с тем, что сегодня наш президент ставит перед всей экономикой, а нефтегазовая отрасль, как вы знаете, является основой ТЭК и самым большим донором бюджета. А задача поставлена технологического рывка, который конечно состоит из очень многих мероприятий взаимоувязанных по времени, но который должен обеспечить на ближайшую перспективу, 5–10 лет, — ослабление зависимости от импорта оборудования услуг и программного обеспечения, вот это основное, основная задача решению которой мы бы хотели, в меру своих способностей, поспособствовать.

Кристина Кузнецова: И какие факторы объективно мешают инновационному развитию?

Эдуард Аванян: В нашей стране в нефтегазовой отрасли, в общем-то, есть две ветви: это газовая, где со времен Советского Союза, все-таки сохранилась централизованная система управления и где более или менее масштабные задачи решались и решаются успешно, и нефтяная отрасль, где сегодня у нас нет единого центра управления, и поэтому мы сталкиваемся с целым рядом, ну не искусственно созданных, а по крайней мере существующих проблем, которые сегодня тяжело привести к единому знаменателю. В частности мы должны понимать, что вообще сам процесс инноваций — это очень специфическая отрасль. Во-первых — мы имеем дело с самым мощным, если так можно сказать, источником энергии знаний, потому что природа не создает скважин, пароходов, станков — все это овеществленный потенциал или сила знаний. Поэтому мобилизовать этот потенциал, как раз и является нашей сверхзадачей. Это единственная возможность по-способствовать решению глобальных задач: продвижение наших отечественных технологий, разработок, программного обеспечения в отрасль. Масштабного такого продвижения. И, в общем-то, здесь надо понимать, что даже в теории невозможно изменить систему, не выходя за её рамки. Все наши недропользователи, они, как правило, заняты тем, что поддерживают на нужном плановом уровне, своем корпоративном, добычу, и для них инновационная деятельность является ну не основной, скажем так, мягко. Поэтому 10–15 лет назад в отрасли тенденцией было отдать свой сервис (бурение, ремонт скважин), на сторону, на аутсорсинг, как говорят. Это привело к тому, что возросла резко зависимость, увеличились затраты на эти услуги и сегодня это многие понимают. И пошел несколько лет назад обратный процесс, когда крупные ВИНК начали снова покупать сервисные подразделения, но сервисные подразделения сами по себе тоже не являются генераторами инноваций, они как правило тоже имеют производственные планы, очень сильно зависят от заказчика, и в стоимости их услуг, опять же, как правило, не учитываются расходы на научно-исследовательские и на конструкторские работы. И здесь вот, какая-то вилка, что вроде отрасль должна давать нефть, но нет единого центра, нет системы инноваций. Есть отдельные, скажем так, сегменты, которые более ли менее развиты или развиваются. В частности,это посевные всевозможные инвестиции. Сейчас пошла мода, если можно так сказать, на некие акселераторы, воронки инноваций, венчурное финансирование — то есть спрос, запрос, чтобы создать такую инновационную экосистему, он есть. Другой вопрос — как к этому подойти. И здесь, вот опять же, в теории, с одной стороны, вы не можете внутри системы начать этим заниматься, с другой стороны когда мы говорим об инновациях, мы все-таки имеем в виду резкий рост производительности труда. А производительность труда, в теории, опять же, может расти пятью разными способами, при данном уровне затрат больше продукции, при таком же уровне производства меньше затрат и так далее. Но истинно инновационным является только один способ — это когда при меньших затратах, дается больше продукции. А этого в свою очередь можно достичь, только в сочетании фундаментальных каких-то знаний, организационных технологий, и самое главное, четкого понимания того, что будет востребовано, потому что можно идеально все организовать, но на выходе получить нечто, что не будет воспринято рынком.

Кристина Кузнецова: То есть, есть ряд проблем, вы понимаете суть этих проблем и предлагаете свое решение, верно?

Эдуард Аванян: Абсолютно.

Кристина Кузнецова: И в чем заключается ваше предложение?

Эдуард  Аванян: Наше предложение заключается в том, что вся эта инновационная деятельность должна быть выстроена на совершенно другой парадигме. Сегодня мейнстримом является то, что сначала где-то на производстве видят возможность усовершенствования, и после этого приходят к потенциальному заказчику и предлагают свои решения. Но так как сегодня весь процесс добычи нефти уже устроен на каких-то платформенных решениях, менять отдельные звенья практически невыгодно, и поэтому есть отторжение всего того, что новое. Причем, чем более производительна новая технология, тем меньше у неё шансов быть внедренной.

Кристина Кристина: Почему так?

Эдуард Аванян: Потому что те, кто принимают решения, на земле, так, если можно выразиться, они по сути дела исходят не только из технологических каких-то соображений, но и чисто экономических. Могу рассказать интересный случай, со мной поделилась руководитель одной компании, которая достаточно успешно проводила АПИ, и когда пришло время подписывать акт о результатах испытаний, руководитель той компании, где это всё происходило, предложила написать в акте, что технологический эффект есть, а экономического — нет. Ему говорят: «Ну как же нет? Обводненность снизилась, дебет вырос, легко посчитать какой экономический эффект». На что ему было сказано: «Если мы вот так вот напишем, то нам завтра придется, если вдруг пойдет команда, внедрять эту технологию, нам завтра придется уволить половину своих людей». И вот это противоречие, оно, к сожалению, совершенно объективное и абсолютно не новое. Еще Маркс в свое время писал, что при внедрении машинного производства люди вытесняются из сферы производства. И тут вот эта проблема, она «на земле» у нас очень явно проступает. И годами люди доказывают ценность своих технологий, но промышленного внедрения не получают. Более того, эти компании уходят на зарубежные рынки и более или менее успешно работают, и потом уже приходят сюда, как иностранные компании и на них смотрят совершенно по-другому зачастую. Это глобальная проблема и она все-таки остается. Её надо решить. Решить её можно только нестандартным подходом. Мы видим три этапа решения этой проблемы. Первый. Это создание, собственно говоря, супермаркета нефтегазовых технологий, на базе которого можно было бы создавать всю экосистему производства или генерации новых технологий, нового программного обеспечения. Но при этом, это только первый этап, и он очень четко должен быть завязан на конечный этап, на конечного потребителя. Второй этап заключается в том, чтобы  создать промышленные полигоны для испытания нового нефтегазового оборудования, для объективной оценки того, что получается в результате для природопользователя. Здесь на этом этапе, на базе промышленного полигона можно решить огромную массу отраслевых задач. В отличие от газовой отрасли, в нефтяной у нас нет сегодня встроенной системы стандартизации, а стандарты, их постоянное обновление, являются очень таким мощным конкурентным оружием — если у вас нет современных стандартов, то вы практически вынуждены будете заимствовать стандарты, что, собственно, и происходит. Потому что даже тендеры на какие-то крупные проекты объявляются с учетом западных стандартов, это в общем-то еще один такой, подрывающий инновационное развитие фактор, который мог бы быть решен на полигонах. Потом существует такая проблема как базы данных. У нас нет даже органа, который бы занимался ведением общей для отрасли базы данных технологий.

Кристина Кузнецова: Это третий этап уже?

Эдуард Аванян: Это второй этап. Мы сейчас говорим про полигоны. Почему? Потому что к супермаркету, если бы он мог создать такую базу технологий, можно было бы подключить весь потенциал экспертного сообщества, и возможно даже, не только России, но и наших партнеров по ЕврАзЭС. Можно было бы создать межотраслевую межстрановую базу данных, с учетом тех будущих потребностей, которые позволили бы оценить, важность той или иной технологии и сконцентрироваться на развитии именно перспективных технологий. Кроме того, супермаркет, на базе этого уже второго этапа промышленного полигона, мог бы также заняться всеми вопросами взаимодействия сегодняшних заказчиков и подрядчиков, грубо говоря нефтесервисных предприятий и ВИНКов.

И как я сказал, третий этап, он очень важный. Нам необходим национальный нефтесервисный чемпион. Причем совершенно нового типа. Сегодня такой тенденцией на мировом рынке нефтесервисных услуг является то, что крупные игроки, такие как «Шлюмберже», они уже несколько лет скупают месторождения, активы, для того, чтобы спокойно использовать свои технологии как бы для себя и получать все сливки от внедрения инноваций. Это можно сделать, чтобы гарантировать спрос на новые технологии, которые сначала в супермаркете генерируются или оцениваются для дальнейшего развития, потом испытываются, апробируются, доводятся на полигонах, с тем, чтобы у них был гарантированный спрос. Вот этот национальный нефтесервисный чемпион должен стать, по образцу крупнейших нефтесервисных западных компаний,  недропользователем на горизонте 5+ лет. Только тогда эти инновации потоком, совершенно, так сказать, без барьеров, без ограничений, смогут быть использованны.

Кристина Кузнецова: А на практике, что собой представляет вот этот супермаркет? То есть это платформа, площадка, что это?

Эдуард Аванян: Хороший вопрос, дело в том, что мы только что закончили техническое задание на создание цифровой платформы. У нас под цифрой понимают что угодно, но мы это видим как сочетание разных технологий, в основном информационно-коммуникационных, которые бы позволили, с одной стороны создать котел инноваций за счет генераций, вернее так, создание критической массы интеллекта для решения проблем отрасли, на базе вот этой вот платформы-супермаркета, с другой стороны, генерировать новые технологические решения, ведь не секрет, что у нас народ очень талантливый и наша страна является родиной теории решения изобретательских задач.

Грубо говоря, одна из функций супермаркета нефтегазовых технологий — это такая «виртуальная шарашка». Когда в одной точке собираются специалисты экстра-класса для решения сверхзадач. Это мечта, но она вполне может получить свое воплощение, потому что из общения с людьми, стартапами, руководителями стартапов мы видим, что очень большой запрос на нечто новое во всей этой системе внедрения.

Кристина Кузнецова: А кто работает вообще над созданием проекта? Какие специалисты? У вас штатные специалисты?

Эдуард Аванян: Ну, это группа энтузиастов, одного из которых вы видите перед собой. А вообще у нас в компании и руководители ведущих саморегулируемых организаций отрасли и руководители очень успешных стартапов нефтесервисных, но они уже переросли так сказать «штанишки» стартапов. Это и ученые, которые, на самом переднем краю мировой науки. И мы считаем, что только такой сплав людей и науки, и производственников, и организаторов, и продвиженцев, и коммерциализаторов, если их так можно назвать, может дать значимый результат.

Кристина Кузнецова: А по срокам… сроки назовете? Реализации.

Эдуард Аванян: По срокам, мы закончили сейчас подготовку тех. задания, провели переговоры с компанией, специализирующейся на проведении ICO, и где-то во втором квартале мы сделаем все, что необходимо для этапа пресейл, с тем чтобы потом решить куда пойти: на ICO или мы ограничимся краудфандингом классическом смысле слова.

Сегодня на мой взгляд созрели условия. Законодательство сейчас активно меняется в этом смысле и подготовлены поправки в закон о недрах, которые будут регулировать вопросы создания промышленных полигонов. Это то, чего не хватало в этой мозаике в идеале. Был закон, в котором очень коротенечко говорилось о том, что могут организовываться научно-исследовательские полигоны. Сейчас это целая статья, специалистами отрасли она проработана для принятия законодателем, и в этом году мы ожидаем её принятия. Она даст законодательную основу для создания промышленных полигонов, чего раньше не было, и всей этой цепочки сложиться не могло. Кроме того, сейчас банк России подготовил проект о цифровых активах, есть еще альтернативные проекты. То есть сегодня созрели законодательные, технологические условия и подросло множество таких перспективных стартапов, которые могли бы способствовать тому, чтобы отдельные пазлы сложились в систему инноваций. В Соединенных Штатах, которые мы всегда приводим в пример, конечно совершенно другая система организации нефтегазовой отрасли. Но там гигантское количество малых и средних фирм, которые занимаются тем, чем большие компании, сняв сливки, уже не хотят заниматься. Вот эта модель, в том числе с использованием механизмов и законов о концессиях, могла быть тоже апробирована сначала в рамках супермаркета, потом какие-то участки месторождений могли бы браться в концессии для проведения конкретных работ в конкретной нефтегазоносной провинции. И в дальнейшем, как я сказал, если будет возможность взять активы под полигоны, то будет обеспечен гарантированный спрос на инновации.

Кристина Кузнецова: Давайте вернемся немножко к самому проекту. Я правильно понимаю, что запуск планируется в 2018 году?

Эдуард Аванян: Супермаркета нефтегазовых технологий — да. Мы, как я сказал, во втором квартале пройдем первый этап, пресейл. Договор мы уже подписали с компанией специализирующейся на этом. В зависимости от того, какие будут получены результаты, мы дальше решим как мы пойдем, где мы найдем необходимые средства, для того, чтобы весь этот проект двинуть.

Кристина Кузнецова: Мы говорим об уникальности вашего проекта, но есть еще Сколково. Насколько я понимаю, вы двигаетесь в похожих направлениях. Чем ваш подход принципиально отличается от того же Сколково?

Эдуард Аванян: Вопрос интересный. Дело в том, что Сколково задумывалось в основном для предпосевной и посевной стадии стимулирования инновационного процесса. И сегодня там десятки компаний, пусть не все они предлагают нечто прорывное, но с пяток таких есть, и вот решить для них задачи, как бы поднять знамя, которое они, грубо говоря, на определенный уровень уже подняли, и понести его дальше, вот в этом мы видим нашу задачу.

Кристина Кузнецова: А бенефициарами вашего проекта кто является?

Эдуард Аванян: Вы знаете, есть такое понятие — общественное сознательное. То есть очень часто ты натыкаешься на идею, которая у тебя в голове уже давно немного по-другому сформировалась. Как пример, лет 5 назад, будучи ученым секретарем научно-технического общества нефтяников и газовиков им. Губкина, я вынашивал идею создания инновационного фонда. Годы спустя читаю статью, которая гораздо более детально, чем я когда-то представлял, уже с экономическими расчетами, освещает эту идею. Кстати, статья принадлежит коллективу авторов во главе с представителем совета директоров очень крупной нефтяной компании, и, что интересно, даже люди такого калибра, понимая необходимость качественных изменений, не могут кардинально изменить положение дел к лучшему, потому что, как мне кажется, они, находясь внутри отрасли нацелены не на создание вот этой экосистемы, а на создание некой структуры, которая бы занималась проблемой качественнее, но все равно не на том уровне, как это нам сейчас видится. Нам, я имею ввиду, коллективу, инициаторам. Я сейчас выполняю, собственно, роль менеджера проекта и как бы свожу чужие мечты, наработки, в некую систему и прорабатываю вопросы, в том числе и финансирования.

Кристина Кузнецова: Хорошо. А партнеры проекта кто?

Эдуард Аванян: Ну партнеры проекта, это все стартапы, которых сегодня около двухсот только по линии Сколково, и только в нефтяной отрасли, нефтегазовой, если быть точнее, это все изобретатели, все патентообладатели, которые дошли до этапа патентования своих идей, но столкнулись с тем, с чем и я. Сейчас я являюсь патентообладателем на 12 изобретений, в основном это скважинное оборудование и мы с моим товарищем пытались пойти так же как все, предлагать потенциальным клиентам это оборудование. Все нам говорили одно и то же: «Сколько стоит?»

Кристина Кузнецова: То есть партнеры проекта это стартапы и обладатели патентов на какие-то технологии?

Эдуард Аванян: Вообще, наверное надо разделять, кто партнеры проекта, а кто — бенефициары, или выгодоприобретатели проекта. Так вот основным выгодоприобретателям проекта, создания, я еще раз повторю, экосистемы инноваций, для обеспечения технологической безопасности, является государство. А так как государство это мы, то все мы, граждане России, в принципе — бенефициары. Еще раз повторюсь, мы видим это как… в бенефициарах — во-первых государство, во-вторых те же ВИНКи, которые на горизонте пяти-десяти лет резко снизят себестоимость закупаемого на Западе оборудования. А если учесть, что санкции могут ужесточиться, то это будет вопрос выживания для них.

Кристина Кузнецова: А в мире есть подобные проекты?

Эдуард Аванян: В мире есть две системы, которые развиваются по-разному, когда мы говорим об инновационном развитии. Одна такая, сложившаяся может быть даже за столетия — это западная модель, которая в общем-то отработала свои подходы к развитию новых технологий. Вот на Западе, как ни странно, гораздо лучше понимают роль государства в стимулировании роста инновационных процессов. Там это и университетские гранты, там это и льготы, — целая система. Более того, формально конкурируют с собой очень крупные нефтяные, нефтесервисные компании, всегда находят консенсус, когда дело касается действительно завоевания ими мирового рынка и я могу сказать, что во многих прорывных технологиях, львиная доля затрат была принесена государством, в том числе все что связано с шельфовыми месторождениями, в большинстве стран компании, занимающиеся добычей на шельфе — государственные. Кроме того, там есть неформальная система координации своих инновационных инвестиционных планов. Но это западная модель, она сложилась, она обеспечила им выход на мировое лидерство.

Кристина Кузнецова: То есть это та модель, которая…

Эдуард Аванян: Которая нам не подходит. Вот мы по ней сейчас идем, но в отсутствии многолетнего, я бы даже сказал, векового опыта. Выстраивание оптимальных механизмов инновационной деятельности мы пытаемся копировать с тех же венчурных фондов нефтяной отрасли, но это все тупиковый путь, потому что венчурные инвестиции это по определению инвестиции закрытого типа. То есть та компания, которая приобретет права, на какую-то разработку, технологию оборудования, она не будет делиться с кем бы то ни было, напротив они судятся друг с другом, обвиняют друг друга в заимствовании, воровстве. Наш путь другой. Наш путь даже не восточный, вот Китай, это совершенно другой пример, но Китай, Япония, Корея, это все приблизительно одна и та же модель. Это жесткое государственное финансирование, планирование, субсидирование — это все централизованно. Другое дело, что там менталитет немного другой и там другие механизмы стимулирования творческого потенциала, все это вместе дает шикарные результаты, когда имеет место еще и система коммерциализации. Почему Япония в общем-то так поднялась после войны? Потому что там даже банковская система по сути дела была государственной полностью. Коммерческие банки крупных корпораций, например, Сумитомо банк, — они были по сути дела департаментами этих крупных корпораций. Под планы развития корпораций, а планы эти верстались с учетом закупленных патентов и планов производства на экспорт высокотехнологичной продукции, государство выделяло этим банкам неограниченные финансовые ресурсы. Это позволило  им стать первыми в мире, кто сумел выстроить систему коммерциализации до совершенства.

Кристина Кузнецова: Эдуард Александрович, я предлагаю перейти к вопросам из зала. Я думаю у зала есть что спросить.

Денис Захаров: У меня такой вот вопрос: кто будет контролировать эти новые технологии, разрабатываемые стартапами? Потому что в области создания новых технологий очень много различных фриков, жуликов. Я сейчас вспоминаю академика Петрика, который просто фонтанировал инновациями, а впоследствии был признан жуликом. Есть какой-то механизм, который будет проверять эти инновации на их готовность к реальному применению?

Эдуард Аванян: Скажем так, механизма пока готового нет, но совершенно ясно какие должны быть использованы подходы для того чтобы его создать. Во-первых, как я сказал, нужно обеспечить гарантированный спрос на инновации. Суть всей этой системы в том, что это не только генерация инноваций, не только их испытание, но и гарантированное использование, внедрение. Среди изобретателей, я думаю, 50% это чудаки, мягко говоря, но, их чудачество легко нивелируется профессиональной экспертизой. Более того, люди, которые всю жизнь, грубо говоря, провели на скважинах, понимают суть предложения в полсекунды и аргументировано говорят почему оно не пойдет или в чем его ценность. Поэтому платформа, как я сказал, это котел, в котором, как в ядерном котле должны экспертные интеллекты сложиться в критическую массу, которая не только сможет легко отбрасывать то, что не будет востребовано, но и будет диктовать инновационную повестку.

Николай Сидоров: Если возвращаться к идее супермаркета, когда мы говорим об изобретениях, ведь компании конкурируют между собой, в том числе стремятся к конкуренции за счет применения новых технологий. Вы говорили о скрытом характере венчурных инвестиций. Я так понимаю, что в противоположность этому система у вас открытая или все-таки до определенной степени открытая? На цифровой площадке много людей, они открыто обсуждают.

Эдуард Аванян: Вы нащупали болевую точку. Совершенно верно, вот эта болевая точка и она в общем-то не может быть решена без творческого использования современных технологий, в частности, технологий информационных, которые позволили бы четко определять, если мы говорим о генерации новой интеллектуальной собственности, вклад всех, кто участвует в процессе. Давайте помечтаем. Представьте, мы знаем что в отрасли есть люди с идеями, светлые головы, которые бились, шишек набили и так далее. Представьте, что вы устанавливаете им четкие цели, вы даете им механизм материальной заинтересованности, а вот все что мы знаем об ICO, о блокчейне, так сказать, о криптовалютах, это наносное к основной идее — собрать под хорошую идею финансы и быстро запустить проект. Вот эти механизмы они отработаны, еще раз повторюсь, мы сейчас работаем с компанией, которая специализируется на проведении ICO, но мы видим, что третий этап — вывод криптовалюты на биржу, это чистый пузырь, но там есть здравое зерно, которое позволяет уже на данном этапе формирования повестки целеполагание, материально заинтересовывать или поощрять наделением токенов, тех кто сегодня тратит свое время и мозги, гарантировать им при достижении положительного результата очень хорошее вознаграждение. Я вас уверяю, при некотором небольшом стимулировании, все мы люди, всем нам надо на что-то жить, может стать той палочкой-выручалочкой, когда сам изобретатель-рационализатор будет заинтересован в том, чтобы самому поучаствовать в этом деле, ну и привлечь людей и других. Завязать несколько звеньев технологической задачи в одну, с тем, чтобы на выходе мы получили по максимуму отечественные: оборудование, технологии, набор услуг, уже отработанный на полигонах. И чтобы как я сказал, люди, которые в этом участвовали, могли бы стать собственниками той большой структуры, назовем ее национальный чемпион, национальная инженеринговая нефтесервисная компания или холдинг, который будет владельцем тех месторождений, которые сегодня не представляют и завтра не будут представлять интерес для крупных госкорпораций. Есть такие механизмы, есть такие месторождения я уже упоминал это в законах о концессиях, закон о промышленных полигонах, закон о недрах будет изменен. Поэтому задача, моя личная, попытаться соединить все технологии специалистов разных профилей, ученых, практиков, для того чтобы мы впервые в мировой практике создали экосистему открытых инноваций. Там собственниками этих инноваций, выгодоприобретателями на уровне частных лиц будут те, кто заинтересован по максимуму использовать свой творческий потенциал, вот в этом основная идея супермаркета.

Денис Захаров: А как вы считаете, откуда деньги придут на все эти инновации?

Эдуард Аванян: Мы знаем откуда придут деньги. Это наша коммерческая тайна, у нас есть два пути: либо это краудфандинг, либо это конкретная структура, которая пока еще, даже не знает, что её деньги уйдут в этот проект.

Сергей Никитин: Странная на самом деле ситуация, да, пусть у нас появляется законодательство, пусть разрешительные документы выходят, создание полигона — это огромная затрата. Собрать всерьез с народа по копеечке на полигон, я честно говоря, не представляю себе такой истории. Огромное количество примеров: Шпильман, Бажен, сколько угодно по этим полигонам, где работали структуры государственные, и структуры нефтегазовых компаний, как по Бажену сейчас — Газпром-нефти, который пока еще находится в зародыше, в каком-то мелком состоянии. Откуда деньги взять? То есть участие в создании этого супермаркета без нефтяных компаний на мой взгляд… Это утопия.

Эдуард Аванян: Я ведь сказал о двух вещах: везде в мире шли все по-разному, но одним путем — это государственное финансирование в размере, полностью покрывающем потребности именно прорывного инновационного развития, это раз. И второе — это то, что сегодня вопросы коммерциализации решаются двумя путями, грубо говоря: либо вы собираете с миру по нитке, либо вы получаете, вернее создаете систему, за которую потом люди будут драться, чтобы вносить туда деньги. Наша задача сейчас — формализовать проект до такой степени, чтобы он стал примером для всей экономики, как можно создать не только технологии, но и как можно создать ту базу, для эмиссии технологий, которые на Западе были использованы. Мы должны на новом качественном уровне творчески применить, потому что в основе у них, как я сказал — известные принципы деятельности человеческого интеллекта. Когда я говорю, что созрел державный интерес, когда я говорю, что есть новая технология финансового субсидирования, финансирования, оно все есть. И я вас уверяю, есть в нашей стране и люди, которые легко воспримут всю эту идею создания экосистемы инновационной, в критической важной отрасли, критически зависимой от импорта и есть и деньги.

Кристина Кузнецова: Эдуард Александрович, спасибо вам за беседу. Я напомню, что сегодня мы говорили о новых подходах к инновационному развитию нефтегазовой отрасли. И в гостях у нас был директор ООО «Нитинойл» Аванян Эдуард Александрович. Увидимся через две недели на канале Нефтянка.