Обвальным изменениям в политико-экономических системах всегда предшествуют подспудные, малозаметные тектонические сдвиги, которые, однако, нет-нет, да и проявляют себя совершенно неожиданным образом. Недавние выступления Анатолия Чубайса и Леонида Кудрина очень похожи на такие явления, за которыми, может быть, ничего не последует, а, может быть, наоборот — они станут предвестниками принципиальных изменений.

Словосочетание «энергетическая сверхдержава» впервые выпорхнуло на свет из уст идеолога многих неоднозначных явлений в нашей истории Владислава Суркова в феврале 2006 года в прочитанной им лекции для «Единой России». Так Сурков творчески развил оборот президента Владимира Путина об «энергетической державе», высказанный им в декабре 2005 года. Тогда президент объявил об амбициозной задаче — «заявке на лидерство в мировой энергетике». «Для ее решения недостаточно лишь наращивать объемы производства и экспорта энергоресурсов. Россия должна стать инициатором и «законодателем мод» в энергетических инновациях…», — сказал российский президент.

За эти годы концепция «энергетической сверхдержавы» стала сверхидеей, под напором которой погибли или влачат жалкое существование большинство отраслей реальной экономики. В отсутствии современного машиностроения и постоянного роста расходов на науку и технологии стать «законодателем мод» в «энергетических инновациях» невозможно. И поэтому Россия до сих пор зависит от западных технологий при разработке сложных нефтяных месторождений и во многих других направлениях.

Алексей Кудрин с 2000 по 2011 гг. был министром финансов и, вдобавок, в 2000–2004 гг. и 2007–2011 гг. — заместителем председателя правительства РФ. Анатолий Чубайс с 1998 по 2008 гг. руководил реформированием РАО «ЕЭС России». Концепция свободной рыночной конкуренции производителей энергии, под прикрытием которой проходила реформа, к счастью, до конца не была реализована.

У Чубайса и Кудрина было достаточно авторитета, чтобы объяснить президенту — такая огромная страна, как Россия, не может существовать только за счет экспорта нефти и газа, но они этого тогда не сделали.

Прошло 15 лет. И вот Анатолий Чубайс и Алексей Кудрин «прозрели». Чубайс 18 мая заявил в интервью «Форбс»: «Представьте себе этот самый нефтегаз, на который у нас сегодня (приходится) 20% ВВП, 40% бюджета, 60% экспорта. Ну, это хребет (экономики). И мы получили не звоночек, а какой-то набатный колокол. Все, ребята! Хорош рассказывать про слезание с нефтяной иглы. Мы уже 15 лет слышим, как вы слезаете… Невозможно подвергать страну стратегическому риску из-за такой структуры экономики». А Алексей Кудрин в статье в «Коммерсанте» от 25 мая заявил: «Наступил тот самый критический момент для разворота от нефтяной экономики к экономике знаний и технологий».

Они сговорились? Не исключено, ведь эти люди долгие годы работали бок о бок, но и не обязательно. Необходимость отказаться от «нефтяной иглы» признают все, кроме отдельных персонажей отрасли.

Хотя цена на нефть считается абсолютно непредсказуемой, так как в ней замешана политика, она не может быть полностью свободной от принципа равновесной цены, сформулированного Адамом Смитом еще полтора века назад. Звучит он примерно так: предельная цена товара определяется себестоимостью самого дорогого производителя, закрывающего потребности рынка. Отклонения от этой цены — это именно отклонения, на которых можно спекулировать, но нельзя строить долгосрочную экономическую стратегию. 

На сегодня равновесную цену барреля полагают в районе $30–60 за баррель. В этот диапазон укладывается стоимость добычи сланцевой нефти, которой в мире очень много. Например, сланцевые поля Вака-Муэрта в Аргентине могут содержать, по оценкам, больше углеводородов, чем содержится в Пермском бассейне в США. Чтобы сохранить добычу в условиях затоваривания рынка, аргентинское правительство собирается закупать у своих нефтедобытчиков бочку нефти за $45 — этого должно хватить, чтобы возобновить остановленное было производство. Кстати, извлекаемые запасы Перми оценивают в 6,4 млрд тонн, да еще более 20 млрд в Бакене (хотя здесь сложнее с геологией). Мировые извлекаемые запасы сланцевой нефти оцениваются в 345 млрд баррелей, а себестоимость ее добычи точно меньше $60. В США многие сланцевики заявляют о готовности возобновить добычу при $30 за баррель.

В России есть очень богатая нефтью Баженовская свита, но добыть из нее рентабельную нефть в ближайшей перспективе не представляется возможным — геология не позволяет.

С $60 за баррель начинается прибыльность синтетической нефти из газа, поэтому вернуть нефть на стабильный уровень заметно выше $60 абсолютно нереально. Но это можно ненадолго сделать с помощью финансовых спекуляций, что и происходило периодически с 2005 года. Последний пик цен в 2011-2014 годах (до $126 в моменте) вызвал к жизни сланцевую нефть, добычу в подсолевых отложениях на шельфе Бразилии, успешные поиски нефти в Гайане — это только наиболее часто упоминаемые новые месторождения. 

Нефтяной джинн вырвался на волю и обратно его уже не загнать. Когда навес из избыточной нефти больше некоего критического уровня, поднять цену финансовыми спекуляциями невозможно. Изучение нынешних колебаний рынка через пару-тройку лет, возможно, даст ответ на этот интригующий аналитиков вопрос — сколько сырья надо добавить на рынок, чтобы рухнул спекулятивный ценовый навес. 

Какая бы ни получилась цифра, Кудрин и Чубайс, похоже, поняли очевидную истину: нефть и газ с побережья Северного ледовитого океана не может конкурировать с нефтью и газом из солнечных Аравии, Бразилии, Гайаны. Попытка продолжать протискиваться за нефтью и газом меж айсбергами и ледовыми полями окончательно похоронит бюджет страны, а вместе с ним и «Роснано» со Счетной палатой.

На рынке нефти на сегодня борются две концепции среднесрочной перспективы цен на сырье: 1) цена скоро вырастет; 2) цена не вырастет. Международное энергетическое агентство (IEA), поддерживающее первую гипотезу, упирает на сокращение инвестиций в нефтегазовую отрасль: «По нашим оценкам, в 2020 году расходы на закупку нефти упадут более чем на 1 трлн долларов, а инвестиции в нефтегазовую отрасль в 2020 году сократятся на треть». Больше всего, считают в IEA, сократятся инвестиции в нефтегаз в США, в частности, затраты на добычу сланцевой нефти в 2020 году в США сократятся на 50% по сравнению с прошлым годом.

Концепции «нефти не будет ни по какой цене» противостоит концепция многих лет низких цен и переизбытка сырья. Ее свежим адептом стал опять же Анатолий Чубайс. На онлайн-конференции «Иннопрома» 27 мая глава «Роснано» заявил: «Оппоненты говорят: все встанет на свои места в ценах [на нефть]. Нет. Мой ответ нет». Первым фактором, ведущим к сокращению потребления нефти, Анатолий Чубайс назвал отказ от двигателей внутреннего сгорания в пользу электрических аналогов. Вторым — глобальное потепление, которое влияет на объем спроса. Третьим — сохраняющаяся угроза повторной эпидемии коронавируса: из-за нее «люди будут чуть меньше ездить на авто, поездах, меньше летать на самолетах». Оставим на совести Чубайса роль глобального потепления и пандемии коронавируса. Гораздо более серьезное влияние на спрос оказывает и будет оказывать в дальнейшем экономический кризис. В данном случае любопытен сам прогноз — «нет» росту цен. 

Подобных оценок достаточно: например, аналитики рейтингового агентства НКР пришли к выводу, что в ближайшие пять лет нефтяной рынок останется в кризисе, цены останутся низкими и будут постоянно сталкиваться с риском нового обвала. Сценарии НКР дают на ближайшие пять лет прогноз диапазона цен от $25 до $55.

В Европейском центральном банке также полны пессимизма: «Ожидания по ценам на нефть на второй квартал 2020 года находятся на уровне 30 долларов за баррель… Ожидается, что затем цены будут неуклонно повышаться и достигнут примерно 50 долларов за баррель к 2022 году». 

Цены не восстановятся даже при балансировке рынка, считают и в Rustad Energy. По оценкам Rystad, в апреле на рынке наблюдался переизбыток предложения на 16 мбд. Но к июню на 4 мбд вырастет спрос, а сокращение предложения на 12 мбд вернет рынок к равновесию. «Хотя и на гораздо более низких уровнях по сравнению с допандемической эпохой», — заключают в агентстве. В Rystad смело прогнозируют практически отсутствие роста производства нефти в ближайшие пять лет.

На рынке множество предсказаний относительно добычи/спроса и цены сырья. Среди них стоит отметить позицию IEA, которое не прогнозирует значительного снижения добычи нефти в США в текущем и следующем годах. 

То есть американцы не намерены уступать свою долю рынка кому бы то ни было. Каким образом обвальное падение инвестиций в одном прогнозе IEA сочетается в другом прогнозе с сохранения высокого уровня добычи? Хотя какой-то из них наверняка окажется верным.

Тем временем в ОПЕК надеются на восстановление спроса на свою нефть к концу года. 

Некую определенность в ситуацию внесет (или не внесет) встреча ОПЕК+ в начале июня. Саудовской Аравии и России нужна дорогая нефть, но кто заплатит за это сокращением своей добычи?

Все надеются на лучшее, но всем повезти не может. Убытки в первом квартале «Роснефти» в 156 млрд рублей и «Газпрома» в 306 млрд рублей не дают оснований для оптимизма. И уж совсем печальную новость сообщило недавно ведомство Кудрина: в сумме с 2016 года признаны не существующими в реальности запасы нефти в пять годовых объемов добычи, а газа — более девяти годовых объемов добычи.